Польшина Ирина
35 лет, с.Хомутцы Белгородской области, замужем, двое детей
- Диагноз: Синдром Сезари
- Цель сбора: Трансплантация костного мозга
Май 2018
Два года назад вы помогли Ирине выжить. Теперь она возвращается к жизни и заново учится кататься на велосипеде.
Когда я познакомился с Ириной Польшиной, она по телефону поливала огурцы. Ну, вот буквально, болея раком крови (вернее, у нее был синдром Сезари, такой рак кожи, который превращается в лимфому), из палаты Гематологического научного центра звонила мужу в Белгородскую область и контролировала, хорошо ли муж полил огурцы в огороде. И ей все казалось, что муж полил огурцы плохо, и она так расстраивалась от этого, что даже плакала, как будто нет ничего на свете важнее огурцов, как будто не делали Ирине в то самое время трансплантацию костного мозга от неродственного донора, как будто не было у нее смертельно опасных осложнений, как будто все это по сравнению с огурцами — ерунда.
Сейчас Ирина не помнит ничего этого. Полтора года болезни как будто выпали из жизни, как будто в тумане. С людьми, перенесшими рак крови, так бывает. Во-первых, препараты очень токсичные и лежишь все время как пьяный. Во-вторых, тошнота, боль в животе, слабость, температура. В-третьих, сознание человеческое не хочет вместить, что вот у тебя смертельно опасная болезнь и вот тебе делают смертельно опасную трансплантацию, спутанные мысли скачут в голове и цепляешься за первую попавшуюся – огурцы! А все остальное как во сне. Состояние пациента с раком крови – оно и есть скорее сон, чем явь.
Поиск донора костного мозга в европейском регистре для Ирины оплатили вы, спасибо вам. Лекарства от неизбежных при трансплантации осложнений тоже оплатили вы, без вас она бы умерла. К поздней осени 2017-го года, морок, в котором Ирина провела полтора десятка месяцев, стал постепенно рассеиваться. Ирина выздоровела (врачи никогда так не говорят, предпочитают слова «устойчивая ремиссия») и вернулась домой.
Развоплощенный мир, мир теней, в котором жила Ирина полтора года, постепенно стал воплощаться снова. По частям.
Сначала воплотился КАМаз, большая грузовая машина у ворот. Ах, да! У мужа ведь КАМаз, муж зарабатывает тем, что возит корма на неподалеку от дома расположенное современное мясное производство.
Потом дочка. Круглолицая совсем уже взрослая девушка, которая спрашивает «Как ты, мама?» и щупает пульс. Ах, да! Дочка ведь, Инна. Готовится к ЕГЭ и собирается в медицинский институт.
И сын Дима. Сыну почти десять лет. Если бы еще в августе или сентябре 2017-го кто-нибудь спросил Ирину, как зовут детей и где работает муж, Ирина, возможно, запуталась бы в именах.
Постепенно Ирина освоила дом. Приходили люди. Мало-помалу Ирина сообразила про них, что они родственники, большая семья. Семеро дядьев и теток, семнадцать двоюродных сестер, двадцать три племянника – постепенно Ирина вспомнила, как всех зовут.
Потом был Новый год, новогодний праздничный стол. Впервые за долгое время Ирина ощутила запахи. Люди на химиотерапии, люди после трансплантации не чувствуют запахов, а на вкус все для них как бумага. Впервые за долгое время в прошедший Новый год Ирина вспомнила, как пахнет елка и каков на вкус мандарин. Съела одну дольку. Больше съесть боялась.
Потом наступила весна, снег растаял. Дочка вытащила из сарая велосипед, и Ирина попыталась проехать на нем. Проехала метров десять, очень устала. На следующий день проехала двадцать метров. Навык держать на велосипеде равновесие постепенно возвращался. Теперь Ирина даже может объехать на велосипеде вокруг квартала.
Это все благодаря вам, помните? Это вы вытащили Ирину с того света. Вы собрали на Ирино лечение деньги.
Вам, наверное, интересно будет знать, что с того света возвращаются постепенно.
Ноябрь 2016
В октябре Ирине сделали трансплантацию костного мозга. Огромное спасибо всем, кто помог собрать средства, особенно фонду Андрея Владимировича Скоча «Поколение» (г. Белгород). Ирина находится на восстановительном лечении в Гематологическом центре. Она еще очень слаба и говорить о возвращении домой пока не приходится. Сейчас все силы она направлены на то, чтобы быстрее восстановиться. Ирина передает большое спасибо всем, кто поддерживает и помогает на пути к выздоровлению.
Май 2016
— Девочке пятнадцать лет и мальчику восемь, — говорит Ирина Польшина и не может сдержать слез.
Нет, с детьми все в порядке, живы-здоровы. Мальчик только что звонил и хвастался очередными пятерками в школе. Девочка твердо решила поступать на медицинский факультет и готовится к ГИА по химии. Ирина плачет не от того, что рискует детей потерять, а от того, что дети рискуют потерять ее.
У нее синдром Сезари, лимфома кожи. На теле появляются зудящие пятна, которые при недостаточном самообладании легко расчесать в кровавые раны. Постепенно все тело превращается в одну сплошную кровавую рану. И лечится это трансплантацией костного мозга, потому что раны на коже обусловлены бесконтрольным размножением опухолевых клеток в крови.
У Ирины достаточно самообладания. Мы беседуем с нею в коридоре Гематологического научного центра. Она вышла ко мне с капельницей на стойке. Ей еще час переливаться. Еженедельные инфузии задерживают развитие болезни, пока мы ищем донора костного мозга и денег на поиск донора. Но она легко говорит обо всем этом.
И про то, как заболела, и про то, как учительствовала в Белгородской области. И про то, почему город Белгород роднее ей, чем город Курск, хотя их маленький поселок — примерно посередине.
Еще веселее Ирина рассказывает про цветы. Какой развела в саду розарий, какую соорудила альпийскую горку, как красиво в этом году почти одновременно цвели у нее в саду вишни, черешни и абрикосы. И даже про приготовление уроков с детьми Ирина говорит довольно по-деловому.
А вот про сам факт существования детей — сквозь слезы.
И я не первый раз это вижу. Я разговаривал с десятками онкологический больных, может быть с сотнями. Люди держали себя по-разному: некоторые были растеряны, другие подавлены, третьи истерически веселы, четвертые подчеркнуто спокойны, пятые вели себя так, будто у них нет никакого центрального катетера в подключичной вене… Некоторые женщины ужасно переживали из-за потери волос, другие наоборот с вызовом наносили на лысую голову татуировку хной и принципиально не носили никаких платочков и шапочек, а щеголяли татуированным голым черепом…
Но ни одна женщина с онкологическим диагнозом ни разу на моей памяти не смогла без слез сказать, сколько у нее детей и сколько ее детям лет.
Во всей двух-трехлетней эпопее борьбы с раком сам факт существования детей — самое невыносимое. Как будто бы виновата в чем-то. Как будто бы готовишься совершить отвратительное предательство. Родила детей и не можешь дожить до их взрослости.
— Девочке пятнадцать лет и мальчику восемь…
Текст: Валерий Панюшкин
